Стихи о монастыре
(поэтесса Елизавета Никитична Шахова)

Монахиня Мария (в миру поэтесса Елизавета Никитична Шахова) была насельницей Староладожского Свято-Успенского девичьего монастыря с 1849 по 1863 гг. и с 1873 по 1899 гг.

Успенский монастырь

I

На низменном холме стоит старинный храм,
Над исторической рекою Новаграда,
Весь белый, выступил из-за зеленых рам
Деревьев вековых соседнего посада;
Внизу, по берегу, идет кирпичная ограда,
С двумя воротами, и — башни по углам.
За каменной стеною, серея, видны кровли
Отдельных домиков; тут втиснут монастырь,
Меж двух слобод, — где склад и сбыт торговли
Наполнили молвой береговой пустырь…
Не место, кажется, здесь было для вселенья
Избрать отшельницам обители святой!
Но шел за веком век, сменялись поколенья,
И — оглашаемый житейской суетой, —
Вокруг, со всех сторон, с реки и с суши,
Владычицы Успения удел,
Храня врученные от Господа Ей души,
Подобно Ноеву Ковчегу, уцелел.
Обитель вынесла рушения и беды,
Иноплеменников нашествия погром:
Предания гласят, как нападали Шведы,
Как билась Ладога отчаянно с врагом.
Свидетели тому — здесь — падшие твердыни
Стен древней крепости, — из местных крупных плит
И тесаных булыг, да ветхий храм, в средине,
О вере вековой безмолвно говорит.
Здесь — замок Рюрика, раскопанный недавно
Археологами, и твердостью основ
Он поразил их кладкою исправной
Оплота смелого, за несколько  веков!
У самых врат святых, — дорога столбовая
На Грузино, и дальше, над рекой,
Святителя и Чудотворца Николая
Старинный монастырь стоит еще, мужской.
Завидное, безмолвное жилище!
Нет близко сел под ним: поля да лес густой,
И высится в нем холм, прозваньем Побидище,
Прославленный, при нем, победою святой:
Здесь был расчет славян с завистным шведом,
Здесь — Александр князь первых русских сил —
Решил их давний спор, с морским своим соседом,
И русский стяг высоко водрузил.
Так новгородские и шведские скрижали
Хранят предание и память здешних битв:
Не раз огонь и меч здесь страшно бушевали,
И снова возникал приют святых молитв,
И снова строилась тесовая ограда,
Где малый храм был цел, на низменном холме, —
Пристанище распуганного стада,
И собранного вновь, — чтоб светом быть во тьме
Живущим, в суете житейских попечений.
Оставшимся в живых, согражданам своим:
В трудах и подвигах, соблазном развлечений
Молва окрестная не повредила им.
Встарь были крепкие подвижницы святые,
Руководившие, по верному пути,
Послушных инокинь, и души их простые
Заботливо могли наставить и спасти.
Венчала подвиг их блаженная кончина,
Святая память их не тускла без следа!
Так вечной памяти достойна Акулина,
Вновь сестр своих собравшая сюда,
Чуть битва грозная, на месте, отгремела,
Неустрашимая строительница — мать,
Став крепкою главой у немощного тела,
Явилась монастырь с обломков поднимать!
Царевой милостью, боярской благостыней,
Обитель женская была воссоздана,
Из пепла фениксом, — с заветною святыней,
Возникла, и ведет с веками счет она!
Сменив тесовые на каменные рамы,
Картинкой выглядит, на зелени садов….
Есть церковь новая… но тесны наши храмы,
И маленький собор разрушится готов,
Дал трещины в стенах, — хотя и подновленный
Лет тридцать пять назад, — но кладка стен из плит, —
Непрочный матерьял – железами сцепленный, —
Внушает страх: надолго — ль Бог велит
Стоять, не падая, «безглавому» собору?
Глава старинная, широкая, снята,
Разбита бурею давно, в былую пору,
И – вместо прежнего, из дерева — креста,
Обитый жестью крест, на «фонаре» поставлен:
Лет семьдесят и более, прошло
Над круглым куполом, который обезглавлен,
И много чудного потом произошло…
В то время правила обителью святая
Евпраксия (чью память край поместный чтит,
Издалека, к ее могиле, притекая
Народ усопшую пустынницу святит).
Любила старица безмолвие пустыни:
В лесу, среди болот, за три версты, она
Нашла себе приют молитвенной святыни
Там, где высокая, кудрявая сосна
Шатром развесистым пригорок покрывала,
Где сень и тишина, среди немой глуши,
Ум к Богомыслию святому призывала.
Привольно было ей, из глубины души,
Свободно и вполне, молитве предаваться,
И стала старица, вдали монастыря,
По целым дням, до ночи, оставаться
В Абрамовском участке пустыря.
В убежище от всякой непогоды,
Велела сруб сложить, под кровлей из досок,
Затворец маленький, среди лесной природы,
С одною дверцею, с оконцем на восток.
У самого ствола большой сосны ветвистой,
Ютилась хижинка, обросшая травой,
А ниже, под холмом, — с водой прозрачно чистой,
Прорыла старица колодец ключевой,
И был благославлен тот подвиг потаенный,
В усилиях пустынного труда,
С молитвою святой всегда соединенный:
Руками трудницы добытая вода
Прияла, и хранит доныне, дар целебный:
К колодцу под крестом, и сестры, и народ
Приходят, с верою, поют над ним,  молебны,
В день праздника Креста бывает крестный ход.
Теперь на месте том — часовенка другая,
И, стенками ее, вокруг обнесена,
Уже посохшая, от времени, нагая,
Сквозь кровельку, прошла заветная сосна,
И на сучке одном, чудесно водруженный
Самой Евпраксией, крест сверженный, с главой
От купола, — грозой не поврежденный,
И не расколотой стрелою громовой…
Когда та страшная здесь буря восшумела,
Евпраксия одна, внутрь храма, заперлась:
Не немощь женскую, но мужество имела
На подвиг стать, в тот час, как местность вся тряслась,
Блистали молнии и громы рокотали,
И ветер ярый выл, и ливень бушевал…
Вдруг — треск … Колокола качаться, с звоном стали,
И — вихрь, ударившись по куполу, сорвал
Главу церковную, усиленным напором,
Креста не повредив, с трезвоном прокатил,
Пронес главу над дрогнувшим собором,
И за оградою, на поле, опустил,
И стих….В обители же было первым делом
Главу, упадшую с собора, обрести…
Тогда, на куполе, печально опустелом,
Пришлось на «фонаре» крест новый вознести…
А первый крест – Евпраксия святая,
Отдельно от главы, на рамена взяла,
И скрытно, вечером, пустыни достигая,
Там, на сучек сосны заветной, вознесла…
Как был он водружен, то было лишь известно
Ее сподвижнице — монахине одной,
Но благодать, на месте, силы крестной
Является до днесь, над здешнею страной;
И освятил Господь и место, на поляне,
Куда был сброшен крест… Где встарь
Ростили рожь и жито  поселяне,
Там Господу  воздвигнут был алтарь:
Где, в бурю обрела когда-то Евпраксия
Главу, снесенную на ветреных крылах,
Там церковь создалась святого Алексея,
Усопших прихожан приосеняя прах.
Не злаками полей, и не снопами жнива,
Крестами убралось все поле, как помост,
В могильных бугорках, распаханная нива —
Всей Старой Ладоги кладбищенский погост.

II

Сподвижницей блаженной Евпраксии
Была пришедшая сюда издалека,
Из-за московских областей России
(Святого Промысла незримая Рука,
Чудесным образом ее путеводила);
Боголюбивая вдовица юных лет
Любви Божественной всю душу посвятила,
И вожделев принять монашеский обет,
Отринула все сладости земные
И отрешась всего, что было дорогим,
Тайком покинула страны свои родные,
И стала странствовать, по местностям глухим,
Ища безмолвия пустынного вселенья.
Но духом бодрая, а плотью немощна,
Зайдя в лесную глушь, — без сил от изнуренья
Упала на траву… на смерть обречена,
Она готовилась предать и дух свой Богу…
Вдруг слышит: — «Евдокия!» — голос с высоты:
«Не место здесь тебе! Встань, выйди на дорогу,
И путь направь туда, — где и спасешься ты, — 
В обители святой, — где будет храм безглавый».
Лет десять странствуя, вдовица обошла
Москву, Орел и Курск и Киев величавый,
Но — места по душе любого не нашла!
В монастырях гостя, служила всем, посрочно,
Все сердце ей сжимала та печаль,
Что не могла нигде остаться прочно,
Куда-то все стремясь, в неведомую даль…
О, Боже Господи! Суды твои святые
Непостижимы для людей, в их мелкой суете!
Мы часто признаем — за случаи пустые,
Что решено о нас — в небесной высоте!
И смертных жребии, не оттого ль не равны,
Что правишь ими — Ты, для каждого из нас?
Но познаем мы Промысл Твой державный,
Когда следим за ним, а то — в последний час!
Слепому разуму людей обыкновенных,
Нельзя любви Творца к творениям понять!
Не силен он явлений, откровенных,
По вере, избранным, — и мыслию обнять!
И Евдокия шла, водимая призваньем,
На север — в Ладогу (где был безглавый храм!)
И, — совершившимся над ней святым обетованьем,
Спаслась покорная раба Господня — там!
Спаслась, в молчании, смиренными трудами,
Умеренным постом и бдением ночным, — 
Там, где Игуменья, луною над звездами,
Сияла жизнью, и — светом неземным
Строительства церквей, и линиями келей,
Но словом опыта, и быта простотой,
Готовила сестер для чистых, высших целей,
В согласии любви и кротости святой.
С ней Мариины ее заботы Евдокия
Делила, преданно служению Христа,
Потом пустынная, обеим дорогие,
Молитва плачущей Марии у креста…

Весна

О, как душе не веселиться
Прилет, предчувствуя весны:
Когда природа оживится,
Холодный сняв покров зимы!
Обвита белой пеленою,
Вот дева по небу летит!
И вот гирляндой голубою
Фиал, зеленый луг покрыт!
Уже и зеленью прелестный
Оделся мрачный, дикий лес,
Нам воздух райский и чудесный
Дарит пришелица небес!
Раздалось птиц весенних пенье
Везде: и в рощах, и в лесах;
Они природы оживленье
Поют на разных голосах!
Мороз прошел — весна настала:
И рад и счастлив человек!
От сна природа мати встала,
Хвалите Господа во век!..

Весенняя распутица

Неприглядные картины
Нашей северной весны:
Черно-бурый лес осины,
Ольхи, ели да сосны!
Но не той сосны хваленой, 
Что подносит к небесам
Ветви зелени смоленой,
В южном крае, по лесам.
Что, — как пальма молодая;
Высока, —корой красна!
Наша — бурая, седая,
Вся корявая — сосна!
Тонкоствольные жердины —
Словно изгородь торчат:
Их иглистые вершины
Глухо на ветер ворчат.
От корня под ним качаясь,
Шибко трескаясь, в мороз;
Между них обозначаясь
Белоствольный ряд берез
Серебрится в чернолесье.
Жалок вид нагих ветвей!
И — не видно, в поднебесье,
Темной стаи журавлей,
Скачут вещие сороки;
— Гость — лети; а весть — кричи!
Снегири, — вот — краснобоки
Прилетели, да грачи, —
Щеголяя черным лоском
Перед бурым вороньем,
Заунывным отголоском,
Вторят ворону, за пнем.
Но залетным птицам, пташкам
Не готов еще приют:
По деревьям, по овражкам,
Мухи белые снуют.
Тщетно бьются суетливо
Сучья кружевом заткать:
Стало солнце торопливо
Их лучами допекать,
На лоскутья разрывая
Скатерть белую долин.
И бежит вода живая
В ручья низменных равнин.
Разухабились дороги,
Днище выбилось водой,
Реки тронулись, пороги
Шумно с каменной грядой
Спорят в ропоте бесплодном,
Волны мечут вверх и вскачь;
Гулко в воздухе холодном,
Точно всюду вой и плачь,
Вместо чудных звуков юга,
Всей гармонии весны!
Наша мартовская вьюга
(Это очерк злой жены!),
То рыдает, то хохочет,
Ветром космы разметав,
С визгом, бешено хлопочет
Показать свой лютый нрав:
Снег и дождь, что слезы ронит,
Вдруг напустит мглу и мрак,
Облака, туман нагонит,   
Все вокруг смешает в грязь.

Вечный союз

Здесь дружба есть благоуханье
Священной ангельской любви,
Двух душ святое сочетанье:
В ней нет волнения в крови,
Ее приливов и отливов,
Нет себялюбия клейма, —
Мы любим в друге, без порывов,
Опору сердца и ума!
Любви условие святое:
Единство мыслей, чувств, — оно
Не есть пристрастие пустое,
И не на время нам дано.
Когда, внезапностью случайной,
Судьба разрознит две души,
Друг с другом слиты связью тайной,
Они сретаются в тиши
Уединенного молчанья,
И торопливо, в этот час
Невыразимого свиданья,
Спешат накопленный запас
Вседневной жизни впечатлений,
Друг другу чудно передать,
Чтоб вместе несколько мгновений 
Прожить, вздохнуть и пострадать…
Для них не нужно разговора,
При встрече, для обмана слов;
Довольно брошенного взора –
И – на вопрос ответ готов;
Одна помыслит, а другая
Ту мысль заканчивает вдруг,
И, безусловно, с уст сбегая,
Бывает речь одна у двух!
Так! Эта близость единенья
Двух душ божественный союз, —
Залог бессмертного общенья,
Святее всех священных уз.
Кольцами цепи укрепленных,
Всегда влачимых по земле,
Четою узников, сцепленных
Венцом колючим на челе…

Сестре-пустыннице

Ты вышла в путь... Пора, пора!
Долга, трудна твоя дорога!
Гряди во сретение Бога,
Моя духовная сестра!
Затепли в светоче надежды
Благоухающий елей,
И слезы радости пролей,
Готовя брачные одежды!
Пусть покрывало чистоты
Венец незлобия скрепляет,
Пусть обувь мудрой правоты
Стопы к отчизне направляет,
На пряжке крепости святой,
Пусть с светлой ризою спасенья
Сольется пояс золотой
Лучами высшего смиренья;
Запястьями священных дел
Укрась девические руки,
И будет светел твой удел —
С Христом не ведая разлуки!
Он ждет, зовет, влечет к Себе:
В лазури, золоте и розах,
Чертог на брак готов тебе,
И виноград любви на лозах,
Плодом неведомых отрад,
Сзывает к зелени прозрачной,
Для Тайной Вечери предбрачной,
В Его небесный вертоград.
Собор святых и лик бесплотных
Неизглаголанно поют,
И в братство Ангелов сдают
Сестру людей многозаботных!
О! Как прекрасно в вышине!
Какая светлость и прохлада!
Ты помолись и обо мне 
У врат святого вертограда!
И я, уйдя от дольных мест,
Для неба землю разлюбила;
Иди вперед, неси свой крест:
Ты с ним меня опередила!
Учи меня и мой нести,
Дай из запаса путевого
Любви терпения святого —
Чтоб вместе нам домой идти.