Стихи о монастыре
(поэтесса Елизавета Никитична Шахова)
Монахиня Мария (в миру поэтесса Елизавета Никитична Шахова) была насельницей Староладожского Свято-Успенского девичьего монастыря с 1849 по 1863 гг. и с 1873 по 1899 гг.
Успенский монастырь
I
На низменном холме стоит старинный храм, Над исторической рекою Новаграда, Весь белый, выступил из-за зеленых рам Деревьев вековых соседнего посада; Внизу, по берегу, идет кирпичная ограда, С двумя воротами, и — башни по углам. За каменной стеною, серея, видны кровли Отдельных домиков; тут втиснут монастырь, Меж двух слобод, — где склад и сбыт торговли Наполнили молвой береговой пустырь… Не место, кажется, здесь было для вселенья Избрать отшельницам обители святой! Но шел за веком век, сменялись поколенья, И — оглашаемый житейской суетой, — Вокруг, со всех сторон, с реки и с суши, Владычицы Успения удел, Храня врученные от Господа Ей души, Подобно Ноеву Ковчегу, уцелел. Обитель вынесла рушения и беды, Иноплеменников нашествия погром: Предания гласят, как нападали Шведы, Как билась Ладога отчаянно с врагом. Свидетели тому — здесь — падшие твердыни Стен древней крепости, — из местных крупных плит И тесаных булыг, да ветхий храм, в средине, О вере вековой безмолвно говорит. Здесь — замок Рюрика, раскопанный недавно Археологами, и твердостью основ Он поразил их кладкою исправной Оплота смелого, за несколько веков! У самых врат святых, — дорога столбовая На Грузино, и дальше, над рекой, Святителя и Чудотворца Николая Старинный монастырь стоит еще, мужской. Завидное, безмолвное жилище! Нет близко сел под ним: поля да лес густой, И высится в нем холм, прозваньем Побидище, Прославленный, при нем, победою святой: Здесь был расчет славян с завистным шведом, Здесь — Александр князь первых русских сил — Решил их давний спор, с морским своим соседом, И русский стяг высоко водрузил. Так новгородские и шведские скрижали Хранят предание и память здешних битв: Не раз огонь и меч здесь страшно бушевали, И снова возникал приют святых молитв, И снова строилась тесовая ограда, Где малый храм был цел, на низменном холме, — Пристанище распуганного стада, И собранного вновь, — чтоб светом быть во тьме Живущим, в суете житейских попечений. Оставшимся в живых, согражданам своим: В трудах и подвигах, соблазном развлечений Молва окрестная не повредила им.
Встарь были крепкие подвижницы святые, Руководившие, по верному пути, Послушных инокинь, и души их простые Заботливо могли наставить и спасти. Венчала подвиг их блаженная кончина, Святая память их не тускла без следа! Так вечной памяти достойна Акулина, Вновь сестр своих собравшая сюда, Чуть битва грозная, на месте, отгремела, Неустрашимая строительница — мать, Став крепкою главой у немощного тела, Явилась монастырь с обломков поднимать! Царевой милостью, боярской благостыней, Обитель женская была воссоздана, Из пепла фениксом, — с заветною святыней, Возникла, и ведет с веками счет она! Сменив тесовые на каменные рамы, Картинкой выглядит, на зелени садов…. Есть церковь новая… но тесны наши храмы, И маленький собор разрушится готов, Дал трещины в стенах, — хотя и подновленный Лет тридцать пять назад, — но кладка стен из плит, — Непрочный матерьял – железами сцепленный, — Внушает страх: надолго — ль Бог велит Стоять, не падая, «безглавому» собору?
Глава старинная, широкая, снята, Разбита бурею давно, в былую пору, И – вместо прежнего, из дерева — креста, Обитый жестью крест, на «фонаре» поставлен: Лет семьдесят и более, прошло Над круглым куполом, который обезглавлен, И много чудного потом произошло…
В то время правила обителью святая Евпраксия (чью память край поместный чтит, Издалека, к ее могиле, притекая Народ усопшую пустынницу святит). Любила старица безмолвие пустыни: В лесу, среди болот, за три версты, она Нашла себе приют молитвенной святыни Там, где высокая, кудрявая сосна Шатром развесистым пригорок покрывала, Где сень и тишина, среди немой глуши, Ум к Богомыслию святому призывала. Привольно было ей, из глубины души, Свободно и вполне, молитве предаваться, И стала старица, вдали монастыря, По целым дням, до ночи, оставаться В Абрамовском участке пустыря. В убежище от всякой непогоды, Велела сруб сложить, под кровлей из досок, Затворец маленький, среди лесной природы, С одною дверцею, с оконцем на восток. У самого ствола большой сосны ветвистой, Ютилась хижинка, обросшая травой, А ниже, под холмом, — с водой прозрачно чистой, Прорыла старица колодец ключевой, И был благославлен тот подвиг потаенный, В усилиях пустынного труда, С молитвою святой всегда соединенный: Руками трудницы добытая вода Прияла, и хранит доныне, дар целебный: К колодцу под крестом, и сестры, и народ Приходят, с верою, поют над ним, молебны, В день праздника Креста бывает крестный ход. Теперь на месте том — часовенка другая, И, стенками ее, вокруг обнесена, Уже посохшая, от времени, нагая, Сквозь кровельку, прошла заветная сосна, И на сучке одном, чудесно водруженный Самой Евпраксией, крест сверженный, с главой От купола, — грозой не поврежденный, И не расколотой стрелою громовой…
Когда та страшная здесь буря восшумела, Евпраксия одна, внутрь храма, заперлась: Не немощь женскую, но мужество имела На подвиг стать, в тот час, как местность вся тряслась, Блистали молнии и громы рокотали, И ветер ярый выл, и ливень бушевал… Вдруг — треск … Колокола качаться, с звоном стали, И — вихрь, ударившись по куполу, сорвал Главу церковную, усиленным напором, Креста не повредив, с трезвоном прокатил, Пронес главу над дрогнувшим собором, И за оградою, на поле, опустил, И стих….В обители же было первым делом Главу, упадшую с собора, обрести… Тогда, на куполе, печально опустелом, Пришлось на «фонаре» крест новый вознести… А первый крест – Евпраксия святая, Отдельно от главы, на рамена взяла, И скрытно, вечером, пустыни достигая, Там, на сучек сосны заветной, вознесла… Как был он водружен, то было лишь известно Ее сподвижнице — монахине одной, Но благодать, на месте, силы крестной Является до днесь, над здешнею страной; И освятил Господь и место, на поляне, Куда был сброшен крест… Где встарь Ростили рожь и жито поселяне, Там Господу воздвигнут был алтарь: Где, в бурю обрела когда-то Евпраксия Главу, снесенную на ветреных крылах, Там церковь создалась святого Алексея, Усопших прихожан приосеняя прах. Не злаками полей, и не снопами жнива, Крестами убралось все поле, как помост, В могильных бугорках, распаханная нива — Всей Старой Ладоги кладбищенский погост.
II
Сподвижницей блаженной Евпраксии Была пришедшая сюда издалека, Из-за московских областей России (Святого Промысла незримая Рука, Чудесным образом ее путеводила); Боголюбивая вдовица юных лет Любви Божественной всю душу посвятила, И вожделев принять монашеский обет, Отринула все сладости земные И отрешась всего, что было дорогим, Тайком покинула страны свои родные, И стала странствовать, по местностям глухим, Ища безмолвия пустынного вселенья. Но духом бодрая, а плотью немощна, Зайдя в лесную глушь, — без сил от изнуренья Упала на траву… на смерть обречена, Она готовилась предать и дух свой Богу… Вдруг слышит: — «Евдокия!» — голос с высоты: «Не место здесь тебе! Встань, выйди на дорогу, И путь направь туда, — где и спасешься ты, — В обители святой, — где будет храм безглавый». Лет десять странствуя, вдовица обошла Москву, Орел и Курск и Киев величавый, Но — места по душе любого не нашла! В монастырях гостя, служила всем, посрочно, Все сердце ей сжимала та печаль, Что не могла нигде остаться прочно, Куда-то все стремясь, в неведомую даль…
О, Боже Господи! Суды твои святые Непостижимы для людей, в их мелкой суете! Мы часто признаем — за случаи пустые, Что решено о нас — в небесной высоте! И смертных жребии, не оттого ль не равны, Что правишь ими — Ты, для каждого из нас? Но познаем мы Промысл Твой державный, Когда следим за ним, а то — в последний час! Слепому разуму людей обыкновенных, Нельзя любви Творца к творениям понять! Не силен он явлений, откровенных, По вере, избранным, — и мыслию обнять!
И Евдокия шла, водимая призваньем, На север — в Ладогу (где был безглавый храм!) И, — совершившимся над ней святым обетованьем, Спаслась покорная раба Господня — там! Спаслась, в молчании, смиренными трудами, Умеренным постом и бдением ночным, — Там, где Игуменья, луною над звездами, Сияла жизнью, и — светом неземным Строительства церквей, и линиями келей, Но словом опыта, и быта простотой, Готовила сестер для чистых, высших целей, В согласии любви и кротости святой. С ней Мариины ее заботы Евдокия Делила, преданно служению Христа, Потом пустынная, обеим дорогие, Молитва плачущей Марии у креста…
Весна
О, как душе не веселиться Прилет, предчувствуя весны: Когда природа оживится, Холодный сняв покров зимы!
Обвита белой пеленою, Вот дева по небу летит! И вот гирляндой голубою Фиал, зеленый луг покрыт!
Уже и зеленью прелестный Оделся мрачный, дикий лес, Нам воздух райский и чудесный Дарит пришелица небес!
Раздалось птиц весенних пенье Везде: и в рощах, и в лесах; Они природы оживленье Поют на разных голосах!
Мороз прошел — весна настала: И рад и счастлив человек! От сна природа мати встала, Хвалите Господа во век!..
Весенняя распутица
Неприглядные картины Нашей северной весны: Черно-бурый лес осины, Ольхи, ели да сосны! Но не той сосны хваленой, Что подносит к небесам Ветви зелени смоленой, В южном крае, по лесам. Что, — как пальма молодая; Высока, —корой красна! Наша — бурая, седая, Вся корявая — сосна! Тонкоствольные жердины — Словно изгородь торчат: Их иглистые вершины Глухо на ветер ворчат. От корня под ним качаясь, Шибко трескаясь, в мороз; Между них обозначаясь Белоствольный ряд берез Серебрится в чернолесье. Жалок вид нагих ветвей! И — не видно, в поднебесье, Темной стаи журавлей, Скачут вещие сороки; — Гость — лети; а весть — кричи! Снегири, — вот — краснобоки Прилетели, да грачи, — Щеголяя черным лоском Перед бурым вороньем, Заунывным отголоском, Вторят ворону, за пнем.
Но залетным птицам, пташкам Не готов еще приют: По деревьям, по овражкам, Мухи белые снуют. Тщетно бьются суетливо Сучья кружевом заткать: Стало солнце торопливо Их лучами допекать, На лоскутья разрывая Скатерть белую долин. И бежит вода живая В ручья низменных равнин. Разухабились дороги, Днище выбилось водой, Реки тронулись, пороги Шумно с каменной грядой Спорят в ропоте бесплодном, Волны мечут вверх и вскачь; Гулко в воздухе холодном, Точно всюду вой и плачь, Вместо чудных звуков юга, Всей гармонии весны! Наша мартовская вьюга (Это очерк злой жены!), То рыдает, то хохочет, Ветром космы разметав, С визгом, бешено хлопочет Показать свой лютый нрав: Снег и дождь, что слезы ронит, Вдруг напустит мглу и мрак, Облака, туман нагонит, Все вокруг смешает в грязь.
Вечный союз
Здесь дружба есть благоуханье Священной ангельской любви, Двух душ святое сочетанье: В ней нет волнения в крови, Ее приливов и отливов, Нет себялюбия клейма, — Мы любим в друге, без порывов, Опору сердца и ума!
Любви условие святое: Единство мыслей, чувств, — оно Не есть пристрастие пустое, И не на время нам дано. Когда, внезапностью случайной, Судьба разрознит две души, Друг с другом слиты связью тайной, Они сретаются в тиши Уединенного молчанья, И торопливо, в этот час Невыразимого свиданья, Спешат накопленный запас Вседневной жизни впечатлений, Друг другу чудно передать, Чтоб вместе несколько мгновений Прожить, вздохнуть и пострадать… Для них не нужно разговора, При встрече, для обмана слов; Довольно брошенного взора – И – на вопрос ответ готов; Одна помыслит, а другая Ту мысль заканчивает вдруг, И, безусловно, с уст сбегая, Бывает речь одна у двух! Так! Эта близость единенья Двух душ божественный союз, — Залог бессмертного общенья, Святее всех священных уз. Кольцами цепи укрепленных, Всегда влачимых по земле, Четою узников, сцепленных Венцом колючим на челе…
Сестре-пустыннице
Ты вышла в путь... Пора, пора! Долга, трудна твоя дорога! Гряди во сретение Бога, Моя духовная сестра! Затепли в светоче надежды Благоухающий елей, И слезы радости пролей, Готовя брачные одежды! Пусть покрывало чистоты Венец незлобия скрепляет, Пусть обувь мудрой правоты Стопы к отчизне направляет, На пряжке крепости святой, Пусть с светлой ризою спасенья Сольется пояс золотой Лучами высшего смиренья; Запястьями священных дел Укрась девические руки, И будет светел твой удел — С Христом не ведая разлуки! Он ждет, зовет, влечет к Себе: В лазури, золоте и розах, Чертог на брак готов тебе, И виноград любви на лозах, Плодом неведомых отрад, Сзывает к зелени прозрачной, Для Тайной Вечери предбрачной, В Его небесный вертоград. Собор святых и лик бесплотных Неизглаголанно поют, И в братство Ангелов сдают Сестру людей многозаботных! О! Как прекрасно в вышине! Какая светлость и прохлада! Ты помолись и обо мне У врат святого вертограда! И я, уйдя от дольных мест, Для неба землю разлюбила; Иди вперед, неси свой крест: Ты с ним меня опередила! Учи меня и мой нести, Дай из запаса путевого Любви терпения святого — Чтоб вместе нам домой идти.